За время работы в Забайкальском краевом училище культуры я уже успел приучить его коллектив к тому, что героями моих публикаций обычно становятся преподаватели. Но лично мне кажется, что пора переходить к студентам, тем более, что среди молодой поросли есть немало интересных и талантливых личностей. Мне всегда было интересно узнать, чем дышат мои молодые земляки, что их волнует и какими глазами они смотрят на мир и на культуру. В этот раз героем небольшого интервью стал студент второго курса отделения «Театральное творчество» из группы 211 Сергей Панкратов. Этого улыбчивого паренька я приметил ещё года да три назад на литературном празднике «Забайкальская осень» в секции поэтов, где Сергей читал свои стихи…

Наш разговор состоялся первого сентября на скамейке рядом с небольшой спортивной площадкой, находящейся на территории училища. Я подошёл к своему собеседнику, когда он читал роман Ги Де Мопассана «Пьер и Жан».

– Приветствую, Сергей!
– О, Максим Викторович! Здравствуйте!
– Ну, что, брат, поговорим «за жизнь»?
– Почему бы нет. Давайте.
– Ну, тогда, как сказал Гагарин, поехали.
– Поехали.
– Тогда первый вопрос не в бровь, а в глаз. С какими мыслями вернулся в училище после лета?
– С какими?.. Не знаю. Мысль одна – работать дальше.
– Скучал по училищу летом?
– Очень! Я уже три года в училище и с каждым годом всё больше в него врастаю. Я замечаю, что люди говорят, например: «Я не хочу учиться. Не хочу в училище. Почему лето такое маленькое?» – Вот я наоборот – хочу. Я всё лето провёл в тоске по училищу, по этой атмосфере творческой… Не знаю. Мне очень хотелось в училище. Я не мог усидеть дома.
– Кстати, почему некоторые ребята не хотят снова учиться?
– Думаю, это не проблема училища. Проблема в людях. Если ты сам не хочешь, заниматься, не надо винить в твоём нежелании училище, преподавателей или ещё кого-то. Это в тебе что-то есть, какой-то там «червячок». Ну, это на мой взгляд.
– Что тебя самого затянуло в училище культуры?
– Вообще, получилось очень неожиданно, что я пришёл в культуру. Как-нибудь потом расскажу, но хорошо помню, что уже первые два месяца меня сильно изменили, настолько здесь необычная атмосфера. Я заметил, что быстро начал меняться. Начал читать, по-другому себя чувствовать, по-другому говорить с людьми, относиться к жизни. Даже с бывшими друзьями стал замечать какие-то изменения в общении. Мне стало с ними не так интересно, как с однокурсниками.
– Почему? Не секрет?
– Да какой секрет. Нет никакого секрета. Здесь просто другая жизнь, другие отношения, другие цели.
– Какие у тебя мечты?
– Мечта пока одна – надо продвигать культуру, причём в разных направлениях.
– Какие-то мысли есть, как это всё сделать? С ребятами об этом говорите, думаете, как ваш план реализовать?
– Конечно. Есть немало способов для продвижения культуры. Самое простое – презентация книги. Надо это делать не механически, не для галочки, а чтобы завлечь зрителя, чтобы он хотел ещё прийти на другую презентацию.
– Что ты научился делать за эти два года?
– Говорить так, как я хочу.
– В плане?
– Сейчас я все свои переживания и чувства могу излить, потому что я нахожу правильные слова. Раньше такого не было. И в этом мне очень помогают афоризмы, цитаты, какие-то фрагменты из книг, сценариев, моменты из постановок, фразы и мысли преподавателей, просто атмосфера училища и наших уроков. Что-то всё равно во время учёбы в голове откладывается, и ты меняешься. Процесс работы над ролью всё равно тебя воспитывает, даже если ты этого и не хочешь, когда идёт проникновение материала в твоё сознание и приобщение к тому, что, собственно, ты пытаешься воплотить в своей роли и на сцене.
– Как происходит работа над образом?
– У меня?
– Да.
– Когда я читаю пьесу, то представляю небольшую зарисовку в виде кино, какое-то действие, возможно, уже на сцене. Я вижу своего героя как бы со стороны. Представляю его, анализирую, а потом пытаюсь найти в себе его отдельные черты и качества.
– А психологический портрет своего героя пытаешься составить?
– Конечно. Не всегда его расписываю детально, но продумываю обязательно, а по-другому никак. С бухты-барахты в роль не войдёшь. Мне кажется, это единая схема работы всех, кто занимается театральным делом.

– Перед зеркалом работа идёт?
– Ну, нет! Мне кажется, что если я буду пристращаться к зеркалу, то это будет самолюбование. Вон, как я хорошо поработал над мимикой! Или, какой у меня жест красивый получился!
– Кто должен оценивать вашу актёрскую работу? Преподаватели, одногруппники, зрители, родители? Чья оценка для тебя важнее?
– Своя.
– И всё?
– Нет, конечно. Мне очень важна оценка моего преподавателя, но своя оценка тоже очень важна.
– Почему?
– Понимаете, я сам должен объективно оценить свою работу, но это как раз самое сложное, потому что надо постараться увидеть себя и свою работу со стороны. Я должен понимать, что вот здесь я сделал хорошо, я тут не дотянул, тут просто соврал в эмоциях, в жестах, в самой подаче материала. Но это очень сложно. Думаю, что настоящая критическая оценка своей работы у актёра приходит только с годами. Но я всё равно стараюсь.
– Что важно в работе актёра? Предположу, что память. Ещё?
– Быть человеком самое важное.
– Интересно… Ну, а что значит, быть человеком? Мы все человеки.
– Нет, не все. Кто-то искусственный, с маской. Актёр должен всё это наносное, все маски снять и быть самим собой, какой бы он ни был. Даже если у актёра маленький запас знаний, он мало прочёл книг и не очень креативен, но это он. Настоящий. И такого человека больше нет на белом свете. Ты просто должен быть собой. Играя на сцене другого человека, нужно лично переживать свои чувства.
– Что запомнилось за время учёбы в училище? Может, роль какая-то, случай?
– На первом курсе, когда ещё не было реконструкции театра, – мы выступали на сцене нашего драматического театра, – я в какой-то момент ощутил силу театра, его атмосферы и самих стен. Как бы это правильно объяснить, чтобы вы поняли меня… Стены помнят.
– Что?
– Просто помнят. Информация-то сохраняется. Это физика театра. Стены помнят людей, события, эмоции… И вот в тот момент я очень остро почувствовал, что не могу крикнуть, свистнуть, побалдеть в этих стенах, тем более во время спектакля. Я внутренне почувствовал какой-то устав театра, и что-то с того момента во мне сдвинулось. Я понял, что в театре, особенно во время спектакля, свои эмоции нужно проявлять сдержанно, чтобы не мешать актёрам делать их работу.
– Я знаю, что параллельно с учёбой ты вместе со однокурсниками развиваешь студенческое телевидение. Как работа в этом плане ведётся?
– Это немного другое, но и здесь тоже нужно быть самим собой.
– Какие-то отличия от актёрской работы есть, может быть, сложности?
– Ну, а как же. Очень сложно говорить не в человека (улыбается), когда нет прямого контакта, как будто ты со стенкой говоришь. Есть объектив видеокамеры и ты, и крутись, как хочешь, но начитай текст красиво.
– Я так понимаю, ты сейчас говоришь о дикторской работе?
– Да. Тут есть один момент заковыристый. Тут очень сложно быть собой. Здесь главное не кривляться, не гримасничать и не манерничать. Должна быть золотая середина, чтобы была и эмоция ведущего, и не было заигрывания перед зрителем. Плюс “глаз” видеокамеры “душит”. К этому надо просто привыкнуть. Сразу мало у кого получается. В общем, тут своя специфика.
– Нашёл себя в этом, понравилось, не понравилось этим заниматься?
– Если бы мне это не нравилось, я бы этим не занимался.
– Внутри студенческого сообщества училища культуры есть какой-то ещё альянсик творческий, этакая творческая группировочка?
– Не знаю… Мы пока только общаемся, делимся своими мыслями, своим видением. В общежитии мы всегда вместе. В этом смысле, альянсик есть. Можете прийти к нам в гости: Бабушкина 123 «б», комната 46. Так что, всех приглашаю к нам на огонёк.
– Благодарю за разговор.
– И вам спасибо. Кстати, придёте к нам в гости?
– Обязательно.

Максим Стефанович
Фото автора